Интересные факты в жизни российских эмигранток в XIX – первой половине XX столетия. Часть 2
Интересные факты в жизни российских эмигранток в XIX – первой половине XX столетия. Часть 2
Фаина фон Мессинг, занимавшаяся делами Русской колонии, убедила старшую Бородину увековечить память покойной дочери в виде «русского уголка». Для распоряжения оставленным капиталом 4 июня 1895 г. было учреждено «Благотворительное общество помощи больным» на основании устава, одобренного властями в Инсбруке, капитал Бородиной был передан обществу через ее душеприказчика И. С. Белавина, а уже 8 июня 1895 г. на общем собрании общества было решено строить Русский дом. Приобрели участок, на котором уже велось строительство двух вилл. Было принято решение их достроить, а также возвести храм и разбить сад. Двадцать седьмого сентября 1897 г. здесь были приняты первые гости. Постояльцы прибывали на зимний период, длившийся с 16 сентября до 15 июня. Социальный состав приезжавших отличался разнообразием. Имелось много малоимущих, так как «по завещанию Надежды Бородиной было оставлено 140 000 флоринов на приют для российских подданных». Это были студенты, инженеры, гувернантки, крестьяне, больные дети и подростки.
Приезжали также и представители знатных семейств России: граф А. Канкрин, князь А. Гагарин, сенатор В. Ратьков-Рожнов, графы Клейнмихели, княгини О. Урусова и А. Шаховская, баронесса Врангель, графини В. Горчакова и А. Стенбок, фрейлина А. Ф. Тютчева (дочь поэта), работники дипломатического корпуса. Правила проживания были достаточно строги. Администрация настаивала на православном характере заведения, а потому полякам и евреям в праве пользовании Русским домом отказывали - прибывавшие предъявляли справку о крещении. Имелась библиотека, но политические и религиозные дискуссии запрещались. Доктор фон Мессинг для бедных проводил медицинские консультации бесплатно. Безнадежно больных не принимали в связи с тем, что каждый сезон колония недосчитывалась десятков своих членов, что отрицательно отзывалось на психологическом состоянии курортников. Именно для возможности отправления православного культа и психологической стабилизации больных было принято решение о строительстве православного храма, который освятили в конце 1897 г. Почетной попечительницей стала великая княгиня Екатерина Михайловна. Скончавшихся в последний путь провожал священник. Принадлежавших к аристократическим и зажиточным слоям общества чаще всего увозили погребать в Россию. В связи с Первой мировой войной деятельность санатория остановилась. Но церковную жизнь православной общины в 1920-1930-е гг. продолжал курировать священник И. Лелюхин, ибо курортников начали сменять эмигранты. Процесс же перерастания блистательной эпохи российского «аристократического туризма» в курортно-лечебный период безнадежно больных «туберкулезников», а затем и грустную эмиграционную веху более четко просматривается на примере курортов юга Франции.
Старейший город Сардинского королевства, Ницца, как и его столица - Турин, стал принимать граждан Российской империи уже с конца XVIII столетия, когда Россия начала использовать в военных целях основной порт Сардинского королевства. С XIX же века небольшие приморские городки Ницца и Ментон стали излюбленными местами не только кратковременного отдыха, но и продолжительного проживания семей русской аристократии. Сардинское королевство в этот период сохраняло независимое положение по отношению к Франции и являлось одним из высокоразвитых итальянских государств, что и привлекало высокопоставленных российских путешественников.
На побережье стали селиться такие выдающиеся представители русской аристократии, как Вильегорские, Мещерские, Соллогубы, Смирновы и др. Эта привязанность русских к Ницце дала повод имератрице Александре Федоровне инициировать строительство православной церкви. По официальной статистике, уже «к середине 50-х годовХ1Х века в Ницце проживали 104 семьи иностранцев, из которых русских было... 30 семей, англичан — 19, французов — 24 и прочих национальностей — 21... Русских было много... относительно других иностранцев». В 1860-е гг. число русских семейств, проводивших зиму на Лазурном Берегу, уже достигло двух тысяч, а в зимний период 1881/1882 г. в Ницце постоянно проживало более двух с половиной тысяч россиян. Наиболее обеспеченные из них - князья Апраксины, Лобановы-Ростовские, Кочубеи и другие - начали строить собственные виллы на мысе Антиб и в Ницце. «За первое десятилетие массированного русского присутствия население Ниццы выросло на 83 % (средний показатель по Франции — 6 %), причем до 60 % жителей города составляли русские».
Всего в период с 1859 по 1912 г. на юге Франции было создано четыре культовых места для православных верующих: это церковь Николая Чудотворца в Ницце, открытая в 1859 г.; Архангело-Михайловская церковь, открытая в 1894 г. в Каннах; церковь Иконы Божьей Матери, открытая в том же году в Ментоне, а также Свято Николаевский собор в Ницце, открытый в 1912 г. Нигде на территории итальянских государств не было построено так много русских храмов, как здесь. Этот факт свидетельствовал как о существовании особого имперского интереса к Ривьере и ее популярности среди российского дворянского сословия, так и о лояльном отношении властей Сардинии (а впоследствии и Франции), чем незамедлительно воспользовались появившиеся здесь вслед за аристократами, морскими офицерами и провинциальным полусветом частные предприниматели.
Со временем, в отличие от других курортов (Сан-Ремо, Мерано), сюда стали приезжать не просто недомогающие представители дворянского сословия России - сюда ехали «прожигатели» жизни, о которых «Вестник Русской Ниццы» писал: «Русская Ницца имеет даже своих финансовых тузов, которым принадлежат и доходные дома, и роскошные виллы». В отличие от чопорного Петербурга. расточительность и некоторая распущенность не осуждались и даже одобрялись, а потому большой известностью стали пользоваться такие «нувориши», как «железнодорожные короли» П. Г. фон Дервиз и К. Ф. фон Мекк.

Творческой интеллигенции было меньше, но и ее представители также выделялись на фоне «скучных русских барынь», селившихся в Pension Russe. Так, «славилась в русской колонии Ментона балерина Мариинского театра Ю. Н. Седова. Многие из ее школы попадали в балет. Дягилева».
Местное население, восхищаясь русским искусством в лице «Русского балета» Дягилева, российскую знать, традиционно продолжавшую сорить деньгами «в местах с мягким климатом», не всегда воспринимало как явление благоприятное. Тем не менее в 1892 г. в Ментоне было завершено строительство Русского дома-санатория. Соседство великосветской аристократии с лечившимся здесь провинциальным полусветом очень точно уловил отдыхавший в Ницце в 1897-1898 гг. А. П. Чехов: «Смотрю я на русских барынь, живущих в Pension Russe, — рожи скучны, праздны, себялюбиво праздны, и я боюсь походить на них, и все мне кажется, что лечиться, как здесь мы (то есть я и эти барыни), — это препротивный эгоизм».
Помимо золотой и мещанской молодежи сюда стремились попасть и представительницы передовой части российского юного поколения, которые своим неординарным поведением также шокировали местную публику. Олицетворением феминизма молодых россиянок стал образ художницы М. Башкирцевой, прожившей несколько лет во Франции, где она закончила за два года 7-летний курс Академии живописи. Башкирцева скончалась в возрасте 26 лет в 1884 г. Ее «Дневник», пронизанный пафосом стремления к самостоятельной работе и восхищением Италией, превратился в манифест европейского феминизма и гимн женскому творчеству. Занимаясь в частной Академии живописи Рудольфа Жюлиана, Башкирцева находила в искусстве путь к освобождению от установленных правил, готовивших девушку исключительно к замужеству. Со временем художница все более и более дистанцировалась от окружающего мира: «Выйти замуж и детей рожать... Но каждая прачка в состоянии это делать. Чего же хочу я?.. Я хочу славы!». Неудивительно, что личность Башкирцевой была отражена в образе Ирины в пьесе «Три сестры» А. П. Чехова, последние акты которой писатель создавал в Ницце. «Многие монологи Ирины являются парафразами из Башкирцевой. Ирина говорит: ,,И у меня вдруг точно крылья выросли на душе, я повеселела, стало мне легко и опять захотелось работать”. У Башкирцевой: ,,Я поднимаюсь на крыльях поэзии.”. Страдания Ирины: ,,Все забываю, каждый день забываю, а жизнь уходит и никогда не вернется” - это тоже один из лейтмотивов Башкирцевой. Знаменитые слова Ирины: ,,О, я так мечтала о любви, мечтаю уже давно,.. но душа моя, как дорогой рояль, который заперт и ключ потерян” - соотносятся с мыслями Башкирцевой: ,,Я вижу в себе такое сокровище, которого никто не достоин”, которое ,,заперто в драгоценный ящичек с золотым ключом”». Даже представления о работе и мечты о любви у Башкирцевой и Прозоровой аналогичны. Труд над собой и совершенствование мастерства дали свои результаты - Башкирцева стала первым русским художником, чьи произведения приобрел Лувр.
Другая талантливая художница-карикатуристка - А. А. Хотинцева - несколько раз приезжала в Русский пансион и гостила у А. П. Чехова, поражая «местных» неординарностью поведения: «Здесь считается неприличным пойти в комнату к мужчине, а я все время сидела у Антона Павловича».
И здесь многие курортники, подобно Башкирцевой и дочери Дервиза, умирали от туберкулеза во цвете лет, отчего расширялась территория местных кладбищ, хотя многие из скончавшихся на Лазурном Берегу желали быть захороненными на Родине. Среди них - многолетний друг и финансовый покровитель П. И. Чайковского Надежда фон Мекк. Обострение туберкулеза сопровождалось тяжелыми душевными переживаниями, вызванными разнообразными слухами по поводу странного заболевания ее кумира. Современные исследователи скорый отъезд Н. фон Мекк на виллу в Ниццу объясняют нежеланием давать разъяснения по поводу «азиатской холеры» великого композитора, вызванной «судом чести» светского Петербурга. Фон Мекк пережила своего «дорогого друга» всего лишь на три месяца. После отпевания в соборе Св. Николая ее тело было отправлено в Россию, так как Надежда Филаретовна не желала быть захороненной на кладбище «Кокад». Оно было организовано на склонах одноименного холма во второй половине XIX века, приобретенного ранее Российской империей ранее для размещения артиллерийской батареи.
Русское кладбище в Ницце очень обширно, и можно долго бродить среди могил, находя известные имена: вторая супруга Александра II княгиня Е. Долгорукая; брат декабристки М. Волконской полковник А. Раевский - друг Пушкина; С. Сазонов - министр иностранных дел России, княгиня Е. Сербская; генерал от инфантерии
Н. Юденич, княгиня Е. Кочубей и др.
Здание музея имени Жюля Шере появилось в Ницце благодаря Е. В. Кочубей (1821-1897). Она начала строить особняк в Ницце в 1878 г. Денег не хватило, недостроенный особняк пришлось продать, и в 1925 г. здание оказалось во владении города. Тремя годами позже здесь был открыт Музей имени Ж. Шере - французского художника, отца афиши и плаката, жившего в Ницце в последние годы своей жизни. Кочубей «можно назвать ,,дважды Кочубеем Российской империи”» - эту фамилию она носила и до замужества. Она была дочерью В. В. Кочубея, полковника, участника Отечественной войны 1812 г., позже стала невесткой светлейшего князя В. П. Кочубея, известного русского государственного деятеля, приятеля императора Александра I, председателя Кабинета министров Российской империи. Этот сановник был многодетен — имел 12 детей, и один из его сыновей и женился осенью 1839 г. на своей троюродной племяннице. Настоящая светская львица, она увлекалась музыкой, сочиняла романсы, некоторые из которых стали популярными.
На каннском кладбище «Гран-Жас» нашли последний приют как представители высокородных аристократических семейств и разбогатевших буржуа, так русская интеллигенция и «богема» - Лобановы-Ростовские, Барятинские, Хованские, Дервизы, Фаберже, Ольга Пикассо. Могилы боевых генералов присоединились к ним после Гражданской войны: Туманов, Церпицкий, Ванновский. Послереволюционная эмиграция устремилась на Лазурный Берег не только по причине мягкого климата, но и потому, что уже в 1913 г. русская колония здесь превратилась в самое большое русскоязычное образование в Западной Европе — она насчитывала 3 300 человек.
На примере курортной жизни мы убеждаемся в том, что присущие русской культуре образы сильной, властной женщины и ее слабой, беспомощной современницы находили параллель и на Апеннинах, где ярко выраженные эмансипе проживали неподалеку от тяжелобольных соотечественниц. Большинство же, пытаясь укрыться от жизненных бурь России, просто пыталось сохранить здесь старомодный «добропорядочный» образ жизни российских обывателей и оставляло память о себе в небольших спокойных городках Италии в качестве благотворительниц и организаторов салонно-курортной жизни (Третьяковы- Боткины, Таллевичи, Мессинги, Сведомские, Ю. Н. Седова и др.). Некоторым из них удавалось удивительным образом совмещать повседневную курортную деятельность с революционной (М. Андреева, Р. Плеханова).
Активно стремясь ассимилироваться с европейским обществом, дворянки сохраняли и традиционно российский образ жизни: совершали семейные прогулки по городу, посещали православные церкви, организовывали салонную жизнь, занимались хозяйством, превращаясь, таким образом, из чужестранок в духовных подвижниц, олицетворявших российскую культуры в Европе. Отсюда в памяти итальянцев остались не только мифы о шикующих русских «светских львицах», но и реальные дела россиянок - вдохновительниц курортного дела. А нас и сегодня волнуют трогательные надписи на захоронениях скоропостижно скончавшихся эмигранток и курортниц - Достоевской, Башкирцевой, фон Дервиз, фон Мекк, Бородиной, Л. Украинки и многих других. Эти неизлечимо больные молодые женщины проявляли на лечебных курортах Италии и Франции свои лучшие морально-этические качества, становясь олицетворением лучших черт женской независимости. Воистину к ним относятся слова великого русского историка Сергея Соловьева: «Те, кто жил в стороне от большого движения истории, больше других создали историю».
Таким образом, после знакомства с историей российских путешественниц и эмигранток не вызывает удивления тот факт, что и сегодня Лазурный Берег Франции остается одним из самых популярных мест отдыха среди россиян.
НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ