Проблема управления новоприсоединенными землями в Новое время. Опыт австро-венгерского управления оккупированными областями -Боснией и Герцеговиной (1878-1908 гг.)

Одной из важнейших проблем государственного управления в Новое время является интеграция новоприсоединенных территорий, находившихся ранее в составе иной государственно-политической модели. Характерным и ярким примером сложности такой задачи и ее сравнительно успешного решения является управление в Боснии и Герцеговине в 1878-1918 гг. Специфика этой задачи заключалась в том, что Австро-Венгрия получила провинции с преобладающим мусульманским населением, сложным этноконфессиональным клубком проблем и традициями 400-летнего османского государственного управления. То есть решать надо было одновременно задачи вестернизации, активных продаж, модернизации, секуляризации и интеграции в государственную систему Дунайской монархии.
Модель управления была такой оригинальной и конструктивной, что явилась предметом изучения государственных аналитиков разных стран, в частности одного из разработчиков имперской политики России Александра Николаевича Харузина. О нем широкому кругу читателей стало известно только во второй половине 90-х гг. XX в. В Советском Союзе знали лишь несколько его работ по этнографии и сельскому хозяйству, потому что в 1930-е гг. он был объявлен «врагом народа» и репрессирован. Вероятно, поэтому, и осталось вне поля зрения историков Боснии его командировка на Балканы.

В конце 1890-х гг. в творчестве А.Н. Харузина возникает славянская тема. В декабре 1899 г. действительный член Императорского Русского Географического общества Алексей Николаевич Харузин подал заявление, прося «нравственной и материальной поддержки» для поездки в Далмацию, Боснию, Герцеговину и Черногорию. Ученый приводит мотивацию необходимости такой командировки. Главным основанием он считает то, что в русской науке, в отличие от европейской, после работ А.Ф. Гильфердинга не появлялось фундаментального исследования о Боснии и Герцеговине. И с такой аргументацией можно согласиться. Кроме того, А. Н. Харузин доказывал научную и политическую актуальность изучения оккупированной провинции тем, что такое исследование может прояснить ситуацию в самой России: «судьба балканских славян, стоящих на рубеже двух культурных миров: «западного» и «восточного», не лишена аналогии с судьбою нашего отечества». Русское Географическое общество дало добро, поездка состоялась в 1900 г., и уже в 1901 г. работа Харузина «Босния-Герцеговина. Очерки оккупационной провинции Австро-Венгрии» вышла в свет.
Первые пять лет оккупации Босния-Герцеговина продолжала жить своей беспокойной жизнью. На основе анализов документов Архива внешней политики Российской империи, Е.К. Вяземская отмечает, что работавший в Сараеве русский консул Ладыжинский в своих донесениях Н.К. Гирсу подробно, с некоторой долей удивления, рассказывал о хозяйничанье в стране многочисленных банд, укрывавшихся в горах и лесах Боснии-Герцеговины, с которыми оккупационная армия, размещенная в гарнизонах, явно не справлялась; в порядке вещей, как и в османские времена, были грабежи, убийства и другие преступные действия.
Можно согласиться с А.Н. Харузиным, который считал, что именно управление «на основаниях, примененных в свое время (...) в нашей Средней Азии», которое сохраняло множество прежних порядков администрации, привело к восстанию 1882 г. По мнению Е.К. Вяземской, «вообще нельзя сказать, чтобы имперская власть была одержима страстью круто и поскорее навязать стране европейские порядки и европейскую систему правления, ломать и крушить все, что напоминало «проклятое» османское прошлое». Видимо, такая политика объясняется тем, что Австро-Венгрия стремилась постепенно вводить изменения и давать привыкнуть к новой власти. Но после восстания оккупированная провинция была полностью передана в управление общеимперского министерства финансов, таким образом, администрация стала полностью гражданской.

Однако население не было довольно преобразованиями в крае. Поводом к восстанию стало введение Веной всеобщей воинской обязанности. Учитывая, что Порта в 1868 г. издала фирман об освобождении православных от воинской службы, а мусульмане должны были служить только султану, можно прийти к выводу, что австро-венгерские власти нарушили свои обязательства по отношению к местному населению. Однако информацию о восстании они тщательно скрывали от иностранных держав. Вене удалось локализовать мятеж и избежать международного вмешательства.
Беньямин Каллай (1839-1903) был родом из Венгрии. Он был специалистом по балканской истории. Каллай известен как автор работ «Россия на востоке», «История сербского народа», «История сербского восстания. 1807-1810 гг.». Когда в 1868 г. было заключено хорвато-венгерское соглашение, Андраши начал искать на место генерального консула в Белграде человека венгерского происхождения. Тогда выбор главы правительства земель короны Св. Стефана пал на молодого Каллая. Он в свои 28 лет был назначен представителем Дуалистической монархии в Сербии, в качестве которого работал в 1868-1875 гг. Во время своей консульской деятельности Каллай очень пристально занимался боснийским вопросом. В 1872 г. он посвятил путешествию по Боснии и Герцеговине один месяц - с 13 июля по 13 августа. Дневник, освещающий этот период его работы в балканском регионе, опубликован венгерским историком Лайошем Талоци в приложении к книге Б. Каллая «История сербского восстания. 1807-1810 гг.» в Будапеште в 1909 г. Как было сказано выше, консул участвовал в строительстве австро-венгерскими компаниями железной дороги на Балканах, в том числе в Боснии и Герцеговине. Кроме того, «помогал» в разработке решения боснийского вопроса в пользу Сербского княжества. После 8 лет работы в консульстве, Каллай работал в системе министерства иностранных дел. С 1882 г. он занял должность общеимперского министра финансов. Соответственно, Каллай стал во главе управления оккупированной провинцией. Беньямина Каллая называли «некоронованным королем» Боснии-Герцеговины. Он уже в 1868 г. был уверен, что эти территории войдут в Австро-Венгрию. Время с 1882-1903 гг. в ее истории исследователи определяют как «эру Каллая».

Австро-Венгрия, получив вожделенные территории, сразу приступила к инкорпорации вновь присоединенных земель к империи. Дуалистическая монархия создавала условия для развития инфраструктуры, промышленности, отраслей сельского хозяйства и культуры там, где не все европейские ценности воспринимались местным населением, в силу сложившегося мировоззрения и уровня развития. Кроме проблемы инкорпорации, в Боснии и Герцеговине возник вопрос диалога восточной и европейской цивилизаций. Все эти изменения, происходившие в оккупированной провинции, наблюдал А.Н. Харузин в начале XX в.
В дуалистической монархии, где и до этого существовали серьезные конституционные трудности, добавился вопрос соперничества, кто будет полноправным «хозяином» Боснии и Герцеговины: Австрия, Венгрия или Хорватия. В эту борьбу включились также давние претенденты - Сербия и Черногория. Представляется, что причиной такой активности вокруг оккупированной провинции являлся незавершенный процесс формирования национального самосознания в Боснии-Герцеговине. Общеимперский министр финансов Беньямин Каллай, который управлял оккупированными территориями, прекрасно зная историю традиции Боснии и Герцеговины, не только разработал методику постепенного и полного включения провинции в империю, но и заложил основы для их будущего. Учитывая особенность единства боснийско-герцеговинского населения не на конфессиональном уровне, выделяя его как отдельный субэтнос, Каллай попытался способствовать реализации идеи «боснийской нации».