Центральная Европа в новое и новейшее время
С размышлений о необходимости переосмысления понятия «Восточная Европа» начинается статья А.С.Стыкалина «Центральная Европа как регион. Проблемы изучения». В Польше, Чехословакии, Венгрии, Хорватии и Словении, пишет автор, даже в периоды подчеркнутого следования советским образцам и моделям интеллигенция не переставала осознавать принадлежность своих стран к среднеевропейскому культурному ареалу. Упор делался на выявление черт, отличающих среднеевропейский путь развития от восточноевропейского, т.е. российского. С распадом системы социализма очевидная политическая сверхзадача подобных идейных построений почти утратила (или, во всяком случае, должна была утратить) свою прежнюю актуальность.
В этом плане обращение к истории и, в частности, к истории Австрийской империи и (с 1867 г.) Австро-венгерской монархии, являвшейся длительное время главным регионообразующим фактором, имеет первостепенное значение. Национальное возрождение в Центральной Европе, пишет В.И.Фрейдзон в статье «О национальном возрождении и о последующем периоде в истории Центральной Европы», переживали, как правило, народы с неполной этносоциальной структурой позднефеодального общества (т. е. у которых отсутствовало национальное дворянство), народы, которым были присущи некоторые особенности этнокультурного развития (отсутствие в средние века «высокой», профессиональной культуры или ее упадок). Термин «национальное возрождение» широко применялся уже в Х1Х в., прежде всего в науке Чехии, Словакии, Хорватии, Словении; при этом имелись в виду явления в сфере языка, культуры, оживление общественной жизни народов. В современной науке отмеченные явления рассматриваются в связи с общеисторическим, прежде всего социально-экономическим процессом. Поэтому целесообразно, полагает автор, различать понятия «процесс национального возрождения» и «эпоха национального возрождения». В сущности, под «эпохой национального возрождения» имеется в виду время перехода от феодализма к капитализму, нарастания кризиса феодальных отношений, складывания буржуазной экономики (уклада) и соответствующей социальной структуры, активизации антифеодальной борьбы, развития современной культуры. Именно эти условия предопределили интенсивный процесс формирования национального самосознания и начало национальных движений. Процесс национального возрождения не исчерпывает всего содержания этой эпохи, название которой в истории ряда народов Центральной Европы происходит от одного из существенных компонентов общеисторического процесса, а именно от процесса формирования наций в определенных неблагоприятных условиях. В Центральной Европе нации в основном формировались в пределах многонациональных государств.
В нынешней России одни политики и ученые выступают адептами самоопределения, другие — его противниками. Защитники самоопределения также делятся на две группы: часть признает это «право» только за государствообразующей национальностью, часть — только за народами, лишенными в той или иной мере государственности. Но и те, и другие, и третьи видят в нем не исторический процесс, а лишь политический лозунг и правовой принцип, ставят знак равенства между нацией и национальностью, этнической территорией и государством, абсолютизируют независимое национальное государство, отождествляя его или с демократией, или с национальным величием. И крайние «демократы», и «» для обоснования своих позиций ссылаются на один и тот же тезис об историческом государственном праве как основе самоопределения. «Демократы» не видят проблемы самоопределения русских, «националисты» и «государственники»— самоопределения всех остальных народов. В основе этих позиций — абсолютизация одного из типов общности, отрицание прав личности, искаженное представление о соотношении этнической, социальной, государственной, конфессиональной общностей (там же).
За всем этим кроется отсутствие в нашем сознании реального чувства истории, которая рассматривается лишь как сборник ответов к задачнику современной политики. Все это, в конце концов, ведет к потере правильной ориентации, к искаженному представлению о месте, роли и возможностях собственных народов; населяющих Россию, и России как государства.
К сожалению, в аналитических материалах и программах политических организаций вовсе отсутствует или очень слабо «прописан» национальный вопрос. Между тем, необходимо объяснить парадокс, почему при экономической общемировой тенденции к интеграции агрессивный национализм и экономическая автаркия под флагом «защиты рынка» побеждают в некоторых странах, стремящихся перейти от распределительной экономики к рыночной. К таковым относится и Россия.
Программы политических партий неполноправных народов Австро-Венгрии свидетельствуют об их поддержке сохранения целостности государства при проведении широких социально-политических и национальногосударственных реформ. Так же и в наше время «проекты федеративного и конфедеративного переустройства не были тождественны требованию полного государственного отделения, пишет автор. Как сто лет назад власть имущие не принимали проекты федерации, так и в конце 80 — начале 90х годов XX в. коммунистические правители шарахались от слова «конфедерация», не сумев понять, что именно осуществление этих проектов в конкретных исторических условиях позволило бы народам добровольно, мирно и на взаимовыгодных началах сосуществовать в едином государстве в переходный период определения своей дальнейшей судьбы, для мирного самоопределения».
Рассматривая проблемы самоопределения в полиэтнической общности на примере проблем самоопределения славянских народов, автор пишет, в частности, что следует различать собственно национальное самосознание, сознание принадлежности к региональным (юго и восточнославянской) полиэтничным общностям, сознание общности славян, проживавших в каждом данном государстве и, наконец, общеславянское сознание.
Югославизму во всех его формах были присущи отрицание политической индивидуальности каждой славянской этнической общности, отказ от права на самоопределение каждого славянского народа, признание преобладания прав этнической общности над правами индивидуума и права межэтнической общности над правом отдельного этноса. С другой стороны, он противостоял государственной идее и правовой практике государства Габсбургов, а затем использовался частью национальных движений югославянских народов против официального «интегрального» югославизма и сербского узкого этнического национализма. «К сожалению, пишет автор, часто теории возможного мирного и демократического переустройства Югославии связывались с иллюзией «хорошего» югославизма. А Югославию можно было сохранить, только избавившись от него, как и от любого иного национализма — сербского, хорватского, боснийского и т.п., отказавшись от принципа «национальность — государство — территория». Но сочетание социальных, экономических, этнических и политических процессов не позволило национальному сознанию югославянских народов сделать это в наше время». Поэтому можно сказать, что в начале 90-х годов в Югославии один вид этнополитического национализма взял верх над другим видом.
Ставя целью создание демократического общества в нашем многонациональном государстве и политической системы, основанной на уважении прав меньшинств, считая соблюдение прав человеческой личности главнейшим принципом, а жизнь человека — основной и неотъемлемой ценностью, необходимо сделать самоопределение интегрирующим и подавляющим национализм фактором. Ибо узкий этнический национализм в экстремистской форме разрушает государства, в том числе, как ни парадоксально, и моноэтничные.
Истинной целью может быть только создание полиэтничного и поликонфессионального гражданского общества.
НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ