Взгляд из Венгрии на российские проблемы

Более чем сорокалетняя совместная жизнь стран Центральной и Восточной Европы стала фактом истории. И, хотя жизнь эта протекала в разных "бараках", все же опыт совместного бытования в одном "социалистическом лагере" не мог не способствовать тому, что многоязычные и разнородные его "обитатели" стали лучше понимать друг друга. Этим, бесспорно, и объясняется тот факт, что в числе тех зарубежных специалистов, которые более или менее адекватно разбираются в российских проблемах и со знанием дела судят о происходящем в новой России, заметны обществоведы и аналитики из бывших социалистических стран. К таковым, например, следует отнести ряд венгерских русистов ("постсоветологов"). Их взгляд на Россию "со стороны" отличается от взгляда стороннего объективного наблюдателя как раз способностью видеть многие постсоциалистические и постсоветские российские проблемы и "изнутри".
Венгерские постсоветологи отдают себе отчет в том, что становление новой России - это иной, отличный от западного, путь исторического развития, что западные институты (и принципы жизнеустройства) не могут естественным образом прорасти на русской почве. Ведь даже общепринятая политическая терминология в России, говорят они, имеет другое звучание: нигде в развитом демократическом мире - в отличие от нынешней России - не имели и не имеют смысла такие, например, понятия, как "демократический государственный переворот" или "диктатор-демократ".

Характерное признание: в словах директора Института русистики более или менее точно отразилась типичная для венгерской постсоветологии "тональность". Их можно рассматривать и как своего рода общий индикатор, ибо приблизительно таково в целом отношение венгерских специалистов к нынешней России: с одной стороны, сочувствие русскому народу во всех его многочисленных горестях, неустроенности социального бытия, искреннее желание подсказать хотя бы направление поисков выхода из исторического тупика, а с другой - трезвое понимание того,' что "свинцовые мерзости" старой Российской империи вполне могут стать настоящим и для сегодняшней России (со всеми вытекающими отсюда катастрофическими последствиями для народа России, ближнего зарубежья, стран Восточной и Центральной Европы и вообще всего мира).
Нельзя не отметить, что венгерских коллег отличает, как правило, нетривиальный подход к российским проблемам. Специалистам в России должно быть известно имя талантливого будапештского культуролога и политолога Акоша Силади. Некоторое время тому назад, выступая в Москве на заседании "круглого стола", организованного Венгерским культурным, научным и информационным центром, А.Силади произнес, нравится нам это или нет, действительно примечательные слова: за последние три-четыре года в России не произошло ничего великого, хотя что-то значительное постоянно происходит, но происходит совсем не то, о чем все здесь пишут и говорят. Чем не информация к размышлению.

Многие водители грузовых автомобилей знают не понаслышке известный бренд eberspacher запчасти которого используются в производстве автомобильных кондиционеров, холодильных и отопительных систем.   Августовский государственный (псевдо) переворот, (псевдо) путч 1991 г. продемонстрировал, в частности, что имперская Россия прячется, втиснувшись в узкий кафтан национальной России. Где же она, эта Россия? Ведь рамки национальной России весьма неопределенны. По мнению Андрея Синявского, к исконно русской территории можно отнести лишь земли Московского княжества и Новгорода. Разумеется, с такой "либерально-мазохистской" точкой зрения никто и никогда в России не согласится.
В 1981 г. французский философ Корнелиус Касториадис, напоминает Л.Лендьел, писал, - естественно, еще о догорбачевском-стратократическом советском обществе, конечной целью которого является не экономическое процветание, не эффективность хозяйства, не гражданское общество, а экспансия русско-советской великой державы.
Советский Союз был милитарным государством. Гражданская жизнь здесь была лишь видимостью. Немыслимо введение военной диктатуры в государстве, которое само по себе является военно-диктаторским. И поскольку конечная цель - милитарное существование, то все неполадки гражданской жизни и даже ее отсутствие так же естественны, как и гибкость "милитарного общества". "Милитарное общество" - это обособленное общество, субобщество. В России оно качественно отличается от остальных частей общества, потому что это аномальное образование является единственным современным сектором (экономики), корпорацией, которая функционирует эффективно и все в большей степени становится единственной "идеологически" эффективной его частью как органичное и "естественное" воплощение либо социалистической, либо великорусской имперской идеологии. Советские имперские институты могут стать опорой российской империи. В России, конечно, уже имеются крупные корпоративные политические силы (например, шахтерские стачкомы), которые могут парализовать экономику страны, но вряд ли способны на большее.

Современная ситуация в мире вообще усложняет многие устоявшиеся понятия: например, какую войну считать справедливой -справедлива ли война, когда нация борется за самоопределение? Невозможно определить однозначную позицию в оценке вооруженных столкновений между армянами и азербайджанцами, грузинами и осетинами, молдавскими румынами и русскими. И поскольку ни в восточной Европе, ни между республиками советского Союза не могут быть установлены "справедливые", определенные на этнической основе границы, то невозможно представить и справедливый мир, а только рациональное перемирие. Разумеется, можно питать надежду, что увещевание относительно неприкосновенности границ возымеют действие, что возможно либеральное решение проблемы - обеспечение условий свободного пересечения границ. К сожалению, этим надеждам пока не суждено сбыться. Границы утратили свою неприкосновенность и будут нарушаться и в будущем. Любой мир в восточной Европе, сколько бы он ни длился, со временем оказывается лишь перемирием.
По своей внутренней политической и экономической структуре такие государства, как Украина и Молдова, например, сходны с Россией. Для каждой из них характерны региональные противоречия, слабая центральная власть, идущая на сделки с представителями местных властей. Эти страны не обладают национальной целостностью. Поэтому присоединение их к русской зоне вполне может быть мирным и "добровольным". Украина, конечно, это особый случай. Тем не менее Галиции с преобладающим украинским населением и стремлениями его к национальной централизации противостоят населенные в основном русскими Донбасс, Крым или Одесская область, а также имеющее смешанное население Закарпатье. Украинские национальные конфликты усугубляются конфликтами между греко-католической, украинской и московской православной церковью. Определяющим фактором регионализации являются, конечно, различные интересы местной элиты (бывшей номенклатуры) и местной мафии. Поэтому на Украине российское давление строится с учетом сильной местной власти и слабого Киева. Сегодня препятствием для местных властей на Украине является скорее находящийся поблизости киевский "гетман", нежели московский "царь". "Гетману" не останется ничего другого, как мирно вернуть Украину в русскую экономическую зону. Примерно также обстоят дела и с Беларусью.
Соответствующим будет и фон обшей международной ситуации: Соединенные Штаты осознают, что им "выгоднее" не брать на себя обязанность по разрешению конфликтов между бывшими социалистическими странами, а использовать военную и политическую силу России для восстановления и стабильного поддержания порядка. Поэтому США, а в Европе Германия будут отдавать предпочтение не заботам о судьбах малых государств, а соглашениям, заключенным с Москвой.
Странам Восточной Европы в начале 90-х годов был навязан фактически новый Версальский договор. В результате "нового" Трианона проигравшей стороной стали: из великих держав - Россия, из средних держав - Сербия. Россия потеряла все внешние (Центральная и Восточная Европа) территории и значительную часть внутренних (нерусские республики Советского Союза) территорий, составлявших обширную советскую империю, за ее пределами оказалось многомиллионное русское население. Налицо, таким образом, одновременно имперский и национальный кризис.

Оказалось, что можно выиграть войну и проиграть мир (русские и сербы "проиграли" мир), а можно проиграть войну, но выиграть мир (немцы и японцы "выиграли" мир).
У проигравших имеется несколько альтернатив, однако история XX столетия свидетельствует о том, что в действительности возможности выбора почти никогда не существует. Давление мировой политики и экономики, социальные и экономические традиции, соотношение внутренних политических, в ряде случаев и религиозных, сил - все это мертвой хваткой сжимает как победителей, так и побежденных. А все остальное - действительно случайно и зависит от исторического везения.