«Возрожденная Греция»: «Герой времени» в драматургии и критике И.Анненского

Творчество Иннокентия Анненского одной из ключевых фигур литературного процесса начала ХХ в. относительно недавно стало исследоваться в полном объеме. Долгое время основное внимание уделялось лирическим произведениям поэта (работы Л. Гинзбург, А. Федорова и др.); драматургия и критика рассматривались, как правило, обзорно (в рамках вступительных статей, комментариев, глав в учебниках и т.д.).

Неизбежно отдельные стороны творчества Анненского, в том числе такие существенные, как сформулированная им концепция человека, трактовались, в известном смысле, односторонне, масштаб авторских выводов по этим проблемам был ограничен, как, например, в содержательной работе Л. Колобаевой, где характеристика антропологических взглядов поэта осуществлена сугубо на материале его лирики. Введенные в сферу литературоведческого анализа критика и драматургия поэта, однако, до настоящего времени не вошли в состав антропологического дискурса. Критика Анненского исследовалась прежде всего как «проза поэта» (А. Федоров, И. Подольская); драматургия в ее «структурных и содержательных отношениях с античной трагедией» (А. Аникин), с драматургией русского символизма (Ю. Герасимов, О. Хрусталева и др.).
В то же время антропологическая проблематика может быть осмыслена как своеобразный ключ к пониманию специфики творческих поисков писателей «серебряного века». Радикальная смена основных мировоззренческих установок политических, онтологических («мир без бога»), этических («по ту сторону добра и зла») и др. приводит к тому, что на «рубеже веков» основной вопрос философской антропологии «что такое человек?» превращается в вопрос «чем человек должен стать?». Тема преобразования человека (и мира) появляется во всех философских концепциях, художественных (прежде всего модернистских) системах эпохи: «классовый человек» Маркса, «сверхчеловек» Ницше, открывший в себе бездны бессознательного человек Фрейда, «богочеловек» русской религиозной философии, «беспочвенный» человек Шестова, «человек-артист» Блока знаменуют собой рождение нового антропологического типа. В связи с этим рассмотрение драматургии и критики Анненского в антропологическом аспекте представляется нам не только чрезвычайно плодотворным, но и необходимым для того, чтобы составить полное представление о художественной и мировоззренческой эволюции поэта, уточнить его место в литературном процессе эпохи.
Выявление психологического и идеологического лица человека «рубежа веков» является, на наш взгляд, одной из основных задач критических произведений поэта, прежде всего «Книг отражений» (1905, 1909), сыгравших важную роль в становлении самосознания «серебряного века», знаменовавших рождение его индивидуальной критической манеры. Главным критерием отбора анализируемых произведений в критике Анненского становится внутреннее «созвучье» («брал, что созвучно»), близость мироощущения того или иного автора мироощущению человека «рубежа веков». Анализ литературных произведений становится одновременно средством самопознания и создания обобщенного портрета человека эпохи (поэт отождествляет себя со своим поколением).
Основное внимание Анненский уделяет рассмотрению мироощущения своего современника и путей его преодоления. В качестве «героя времени» в критике Анненского предстает «человек декаданса», воплотивший кризис европейского гуманизма, превративший агонию в способ существования (Ницше). Характерные черты человека декаданса, ставшего своеобразным этапом становления «нового человека» в антропологии Анненского, ослабленная «воля к жизни», повышенная рефлексивность. Критик рассматривает эти черты души современного человека на материале творчества Тургенева, Чехова, частично Бальмонта, и др. Из произведений Тургенева для разбора он выбирает написанную незадолго до смерти повесть «Клара Милич», с которой в творчестве писателя появляется «новая и какая-то звенящая нота физического страдания». «Равнодушие» героев к жизни, боязнь ее определяют, с точки зрения Анненского, «настроение» пьесы Чехова «Три сестры». У Бальмонта критик отмечает противоречие между желаемым и действительным, между стремлением поэта «быть дерзким и смелым» и «нежностью и женственностью». В целом «здоровья и силы» критик не находит не только в творчестве писателей новой формации, с их болезненным «дисгармоничным» отношением к жизни, но и в творчестве Пушкина, Гоголя, Толстого («Символы красоты у русских писателей»). Единственный, кого Анненский выделяет на общем фоне русских писателей XIX начала XX вв., это Лермонтов, который становится для критика своеобразным духовным ориентиром. Внутренняя сила, цельность души поэта воина, который «не жалеет других, потому что не умеет жалеть и самого себя», привлекают декадента скептика.
Следствием ослабления «воли к жизни» у современного человека, с точки зрения Анненского, является интравертированность, обрекающая его на абсолютное одиночество. Одиночество становится ключевым понятием в концепции человека Аннненского, является неизменной особенностью героев анализируемых критиком произведений (одиноки Раскольников и Гамлет, Иуда и Бранд, Прохарчин, Голядкин и др.). В размышлениях критика об одиночестве современного человека важное место занимает мотив «глаза окно» («Портрет», «Умирающий Тургенев»): через глаза можно прикоснуться к душе другого человека, в какой-то мере преодолеть одиночество. Недаром глаза у Анненского становятся важнейшей деталью художественного портрета (описание портрета актрисы, послужившей прототипом Клары Милич). Идея одиночества реализуется также в критическом методе Анненского («теория отражения»), основанном на убеждении в невозможности проникнуть в душевный мир другого человека (здесь проявляется своеобразная «гносеология одиночества»). Критик, согласно Анненскому, не «вскрывает» автора, а лишь реализует в контексте своего времени заложенные в произведении «мысли импульсы» (созвучные ему); понимание может быть основано только на душевной близости автора и читателя, человека и человека.

Результатом ослабления субстанцирующих потенций личности (утратившей точку опоры в противопоставлении себя коллективу) становится, с точки зрения Анненского, нравственный релятивизм человека «рубежа веков», когда эстетическое восприятия мира начинает доминировать над этическим. Эта тема находит воплощение в рассуждениях критика об ответственности искусства, свободного от «требований морализма». Одновременно ослабление сверхличных основ «я» приводит к активизации бессознательного: личность обнаруживает под собой бездну, стремится слиться со стихией жизни. Среди художников, пробудивших интерес к бессознательному, Анненский называет Э. По, Достоевского, Ибсена, из современников Бальмонта.
Для человека «рубежа веков» характерен повышенный интерес к мысли, столкновение с ее парадоксами; в целом, с позиции Анненского, его можно охарактеризовать как мученика познания. При этом мысль становится преградой между человеком и миром, является источником их разъединенности. Процесс функционирования мысли, специфика ее воплощения в ткани произведения один из основных объектов внимания критика (анализ произведений Достоевского, Горького, Ибсена, Андреева, у которых именно «драма идеи» становится объектом художественного воспроизведения). Кульминацией в обращении Анненского к идеологическому аспекту человеческой личности является анализ романа «Преступление и наказание», где «затейливая игра» мысли становится явлением эстетическим («Искусство мысли»). Герои Достоевского, с точки зрения Анненского, лишь этапы развития двух базовых авторских идей: идеи бунта и идеи страдания. В критических статьях Анненский указывает на типологическое сходство человека «рубежа веков» с героями античных трагедий. В категориях рока, ужаса, вины, бунта, сострадания, сквозь призму античного мифа он рассматривает судьбы героев Достоевского, Писемского, Горького, судьбы самих авторов (Гейне).