К вопросу об исполнении приговоров в архаической Греции

Практика вынесения спорных вопросов на судебное разбирательство сформировалась в Греции довольно рано в самом начале архаического периода, а, может быть, уже на исходе периода тёмных веков. Об этом красноречиво свидетельствуют гомеровские поэмы. Для автора «Илиады» и «Одиссеи» характерно представление о суде как о важном элементе общественной жизни, призванном разрешать возникающие в обществе конфликты. Более того, летний отдых в Ленинградской области мыслится как необходимый атрибут правильно организованного общества. В последующие столетия, по мере изменения условий социально-политической жизни греческого общества, судопроизводство во многих полисах подверглось последовательному, достаточно глубокому реформированию, синхронно с которым происходил переход от обычного права к писаному законодательству. Изменения в области судопроизводства отразились, прежде всего, на составе судебных коллегий и способе их формирования, а также, насколько позволяют судить источники, коснулись некоторых вопросов судебной процедуры.

Литературные источники и надписи дают достаточно отчётливое представление о новациях в указанных областях . Вместе с тем мы не найдём в источниках никакой информации, касающейся специальных структур, призванных обслуживать систему правосудия, в частности, приводить в исполнение вынесенные судом приговоры. Отсутствие такого рода информации, по-видимому, нельзя считать случайным. Дело, скорее всего, в том, что в условиях формирующегося полиса, при недостаточной развитости государственного аппарата в целом, ещё не был выработан механизм принудительного воздействия на лиц, проигравших судебную тяжбу. Надо полагать (и источники, к которым мы обратимся ниже, подтверждают это предположение), что такая ситуация порождала немало сложностей в судебной практике, делая зачастую невозможным исполнение судебных решений либо провоцируя не вполне легальные способы их реализации. Для исправления положения необходимо было вводить специальные законы, которые регулировали бы указанную сферу, создавая легальный механизм решения проблемы исполнения приговоров. И такие попытки, как мы попытаемся показать, действительно производились законодателями в ряде полисов в VIIVI вв. до н.э. Но прежде, чем мы обратимся к немногочисленным дошедшим до нас законодательным актам этого периода, регламентирующим порядок исполнения судебных решений, попытаемся понять, на чём основывалось отношение к судебному приговору в предшествующий период в век Гомера и Гесиода.
В гомеровском обществе, как и позднее, вплоть до конца VIII в. до н.э., суды рассматривали, главным образом, тяжбы, касающиеся имущества споры из-за права на получение приза, дела, связанные с уплатой выкупа, разделом наследства и т.п. (Homer.Il., XVIII, 497508; XXIII, 573 574; Hesiod Op. et Dies, 3334; 249251; 320324). Эффективное разрешение подобных тяжб требовало безоговорочного исполнения принятого судом решения. Между тем источники не дают нам никаких сведений о каких-либо мерах принуждения в целях исполнения приговора, что же касается специальных структур, с помощью которых можно было бы осуществить это принуждение (тюрьмы, стража при них и пр.), то и они для этого времени практически не известны.
У Гомера мы застаём суд на одном из самых ранних этапов его эволюции. В роли судей в гомеровских поэмах выступают чаще всего цари (басилеи), иногда состоящие при них в качестве советников геронты, также имеющие статус басилеев (Homer. Il., I, 237239; II, 205206: XVI, 542; XVIII, 503505; Od., XI, 185186; XIX, 109114) . Судебные полномочия, которыми они обладали, были напрямую связаны с их особым общественным положением и являлись лишь частью полномочий и привилегий, присущих басилеям. Надо полагать, что определение «блюстители справедливости», «судьи», которое нередко прилагается к носителям титула басилея, указывает на значимость именно этой, судебной составляющей их властных полномочий.
В поэме Гесиода «Труды и дни» также не раз упоминается суд «царей» (Hesiod. Op. et Dies., 3839; 220221; 248251; 263264; 320324), имевший, по-видимому, ту же природу, что и суд баси леев у Гомера . У Гесиода, как и у Гомера, отчётливо выражена убеждённость в том, что выносить судебные решения могут лишь представители высшего сословия, обладавшие титулом басилея. Эта идея находит наиболее полное выражение в «Теогонии», где поэт рисует образ идеального царя-судьи, принимающего справедливые решения, умеющего убеждать людей и гасить между ними вражду и раздоры (Hesiod. Theog., 8187).
Возвращаясь к поставленному выше вопросу, можно заметить, что указанные источники дают основание говорить о добровольном согласии сторон на судебное разбирательство . Тем не менее, решение, принимаемое судьёй-басилеем, является обязательным для участников судебного процесса. Обращаясь к судье для разрешения спорного вопроса, стороны как бы заранее соглашаются признать обязательность судебного решения, каковым бы оно ни было, при том, что суд не располагал, по существу, возможностями для принудительного исполнения приговора.
Надо полагать, что данное обстоятельство было напрямую связано с высоким общественным положением судьи, который являлся не только судьёй, но одновременно был носителем высшей власти, имел знатное происхождение и обладал, очевидно, определённым авторитетом, что придавало особый вес вынесенным им судебным решениям. Можно предположить, что в то время, когда преобладало представление о социальной обусловленности судебной власти, мнение выборного судьи, не обладавшего дополнительными властными полномочиями и соответствующим авторитетом, расценивалось бы заведомо ниже, чем мнение басилея. Возможно, впрочем, были и другие факторы, влиявшие на отношение участников тяжбы к вынесенному судебному приговору. Можно предположить, например, что определённую роль здесь играло и общественное мнение. Поскольку судебный процесс происходил открыто, в присутствии множества зрителей, судебное решение, оглашённое судьями, ни для кого из присутствовавших не было тайной. Для участника тяжбы, проигравшего судебный процесс, это могло стать дополнительным стимулом к исполнению судебного решения, поскольку игнорирование его вызвало бы осуждение со стороны сограждан.

Начавшаяся в VII в. до н.э. кодификация права и последовавшие вслед за этим изменения в организации судебной деятельности неизбежно должны были отразиться на отношении населения к судьям и к выносимым ими решениям. Изменению подвергся, прежде всего, состав судебных коллегий. Литературные и эпиграфические источники со всей очевидностью показывают, что на смену древнему институту царей-судей приходят судебные учреждения нового типа. В это время значительно расширяется круг лиц, имеющих доступ к должности судьи. В некоторых полисах судебные полномочия перешли от потомков древних царей к более широкому кругу представителей аристократических родов. Такая ситуация сложилась, например, в критских городах Дреро се и Гортине , а также в Афинах после законодательства Драконта (мы имеем в виду создание судебной коллегии эфетов) . В то же время в ряде случаев мы сталкиваемся с ещё более радикальным реформированием судебной системы, в результате которого доступ к участию в судебной деятельности получили широкие слои рядового населения (так было, например, в Катане, в Афинах после реформ Солона и на Хиосе).
Решая проблему исполнения судебных решений, афинский законодатель, как видно из вышеизложенного, стремился создать механизм, с помощью которого человек, незаконно лишённый присуждённого ему имущества, мог бы добиваться восстановления своих прав на это имущество. В то же время в Гортине, как было показано выше, местное законодательство решало эту проблему путём наделения судей дополнительными полномочиями по взысканию штрафов. В Эретрии был предложен ещё один вариант решения вопроса изгнание виновного, причём здесь, как и в Гортине, предусматривалось активное участие властей, а не частных лиц. Эти различия в подходах, как нетрудно заметить, вполне соотносятся с особенностями социально-политического развития названных полисов в период поздней архаики.
Заметим также, что во всех указанных случаях речь идёт о сложностях в исполнении судебных решений, связанных с необходимостью изъятия собственности (будь то имущество или денежный штраф). В делах такого рода, как можно полагать, труднее всего было добиться безоговорочного выполнения вынесенного приговора. Впрочем, как показывают судебные речи Демосфена, этот вопрос оставался сложным вплоть до конца классического периода.