Европейская политика в области иммиграции

Иммиграция, вернее, борьба с незаконной иммиграцией, которая сегодня является угрозой благополучию развитых европейских стран, одна из главных «личных» тем Николя Саркозиполитика. Еще на посту министра внутренних дел в правительстве Д. де Вильпена (в 2005—2007 гг.) он добился во Франции принятия принципа избирательной иммиграции или натурализации. На посту президента страны и в преддверии французского председательства в ЕС Саркози ратовал за распространение этого принципа на все страны Союза. Европейский пакт по иммиграции и предоставлению убежища был подписан министрами внутренних дел стран ЕС на совещании в Каннах 7—8 июня 2008 г Он предусматривает запрещение массовой натурализации и высылку незаконных иммигрантов за счет ЕС. За время французского председательства Саркози хотел добиться активизации совместных усилий ЕС по борьбе с незаконной иммиграцией: ужесточения пограничного контроля на его границах, высылки иммигрантов, не имеющих вида на жительство, единых правил предоставления убежища и активной политики помощи странам «исхода» иммигрантов, в частности, в рамках помощи развитию и Союза для Средиземноморья. В принципе, политика, предложенная Саркози, отвечает озабоченности ряда стран ЕС (Германии, Италии и Великобритании и Испании), столкнувшихся, подобно самой Франции, с волнами незаконной иммиграции. Подходы, предложенные Н. Саркози, характерны для французских и в целом европейских правых, но на уровне Европейского и национальных парламентов не очень хорошо встречены их левыми депутатами. В частности, в Испании социалистическое правительство Х.Р. Сапатеро, подобно левым правительствам Франции в 1980—1990е гг., прибегает к массовой натурализации, чтобы снизить социальную напряженность и добиться благоприятных условий для интеграции иммигрантов в европейское общество. Точно так же правозащитные организации и левые партии беспокоят гуманитарные вопросы, в частности, вопрос о длительности и условиях административного задержания и высылки «нежелательных» иммигрантов.

Потеря равновесия в франко-германской паре: между «старой» и «новой Европой»
Одно из осложнений всего дипломатического курса Николя Саркози недостаток взаимопонимания в франко-германской паре. Важное условие влияния Франции в ЕС ось Париж—Берлин, похоже, действует не столь успешно, как при предшественниках. Саркози. Французский президент считает это направление одним из приоритетов своей дипломатии. С Ангелой Меркель он встретился непосредственно после церемонии собственной инаугурации. Однако франко-германские отношения свидетельствуют о снижении заинтересованности Берлина в компромиссах с Парижем. Возможно, это можно отнести на счет личных отношений между Меркель и Саркози9, может быть, дело здесь в значительном смещении равновесия внутри ЕС на восток, в осознании возросшего веса новых стран ЕС в выработке общеевропейской стратегии, в первую очередь, в вопросах безопасности и внешней политики.
Институциональное развитие ЕС в последнее десятилетие в большей степени отвечало замыслам Берлина, чем желаниям Парижа. Вопреки французской концепции Европы государств наций, в связи с институциональными реформами и расширением до 27 членов, тенденция развития и функционирования ЕС все более тяготеет к наднациональной модели, предложенной Германией. Один из примеров тому статус Центрального Европейского Банка. Как того опасался Франсуа Миттеран при объединении Германии, ей удалось добиться центрального положения в ЕС не только географически, но и политически, благодаря гораздо большему, чем у Франции, влиянию среди новых членов Европейского Союза. Позиции германского капитала в этой зоне значительно прочнее. Именно Германия, вопреки желанию Франции, ратовала за быстрое расширение Евросоюза на Восток, и Берлин проявил больше такта в обращении с новыми союзниками. В восточноевропейских столицах вряд ли забыли об отповеди Жака Ширака, который в ответ на их заявления о поддержке военной операции США против Ирака в 2003 г. сказал, что они «упустили возможность промолчать» и прислушаться к мнению старожилов ЕС.
Казалось, что усилив свои позиции внутри ЕС и в Европе в целом, ФРГ уже не так нуждается в оси Париж—Берлин, как во времена Аденауэра, Коля и Шредера, хотя и не намерена от нее отказываться.
 Но с осени 2008 г. новая данность способствовала росту заинтересованности канцлера ФРГ в усилении франко-германского тандема. Это мировой финансовый кризис и необходимость выработки единого подхода страндоноров ЕС из старого европейского «ядра» к решению экономических проблем ЕС в целом, и в особенности его новых членов.
Между тем, сначала в Берлине разделяли далеко не все приоритеты французского председательства, озвученные Николя Саркози. Так, соглашаясь с первостепенной важностью решения проблем энергетической безопасности, борьбы с вредными выбросами в атмосферу и с отмыванием денег (с европейскими островками «фискального рая», вроде Лихтенштейна), а также незаконной иммиграцией10, Германия выказала мало интереса к, пожалуй, главному и самому амбициозному проекту Н. Саркози к плану создания Средиземноморского союза, поскольку в Средиземноморье даже географически ей вряд ли может быть уготована центральная роль, подобная той, которой она уже добилась в странах ЦВЕ. Последние тоже не склонны были поддерживать французский проект, опасаясь, что это переориентирует финансовые потоки помощи ЕС, которыми сегодня пользуются новые восточноевропейские члены, на финансирование далеких от них культурно и географически стран Восточного и Южного Средиземноморья. Гораздо больший интерес представлял для этих стран выдвинутый Польшей и Швецией проект «восточного союза», составленного из бывших советских республик, призванный стать чем-то вроде «кордона» между ЕС и Россией, который именно по этой причине не встретил энтузиазма у Франции, желавшей ознаменовать свое председательство заключением нового базового соглашения ЕС с Россией. Опыт функционирования расширенной Европы 27ми показывает, что горячее желание Франции преуспеть в создании Средиземноморского союза во время своего председательства могло бы существенно продвинуть польско-шведский проект, поскольку параллельное обсуждение обоих проектов сопровождалось бы серией серьезных взаимных компромиссов. Однако российко-грузинский конфликт нарушил корреляцию двух досье: он перевел отношения ЕС с Грузией и Украиной в сферу евроатлантической безопасности.