Перспективы выхода из кризиса и сохранения единства Бельгии

В процессе многолетнего реформирования государственных институтов Бельгии под давлением этнорегиональных движений и политических партий произошла фрагментация общенациональной политической системы с занятием доминирующих позиций этнорегиональными партиями. Режим бельгийской «партократии», имеющей прочную укорененность в регионах, подменил собой интересы бельгийского социума и поставил на грань демонтажа само бельгийское государство. Механизмы формирования политики и принятия политических решений все более подменяются механизмами «торга» между элитами фламандских и франкофонных партий за власть, влияние и ресурсы. При этом, если во Фландрии сложилась партократия «картельного типа» (при идеологических различиях между партиями существует консенсус относительно общих целей фламандской политики), то в случае Валлонии можно говорить о складывании партократии «клиентарного типа», когда «сети влияния» Социалистической партии, охватывающие профсоюзы, организации бизнеса, другие общественные организации, способствуют воспроизведению устоявшегося политического порядка и препятствуют необходимой социально-экономической модернизации региона.

При этом, если фламандская элита, сконцентрированная в партиях, была заинтересована в максимальном ослаблении бельгийского государства и его институтов, то элиты Валлонии и Брюсселя заинтересованы в сохранении более сильного единого бельгийского государства, поскольку для поддержания клиентарного порядка в условиях дотационного статуса их регионов нуждались в «перераспределяющем и дотирующем» государственном центре.
В то же время гипертрофированное влияние партократии на уровне общебельгийской политики, опирающейся на региональные сети влияния и группы давления, не позволяет выдвинуться лидеру общенационального масштаба, способному консолидировать нацию и государство. Партократии с региональными корнями не были нужны сильные общенациональные институты, а были нужны лишь структуры, находящиеся в клиентарной зависимости от ее власти и влияния. В этих условиях институциональная реформа в Бельгии была изначально обречена на неудачу.
Современный бельгийский кризис представляет собой одновременно кризис бельгийской модели национального государства, институтов, идеологии и взятой за основу социально-экономической модели. Федерализм, усугубленный господством партократии с устойчивой региональной базой поддержки исчерпал свои институциональные возможности. Он не является решением проблем бельгийской государственности, которые связаны с более глубокими причинами, коренящимися в особенностях бельгийской модели национального государства. Он лишь институционализировал противоречия, существующие внутри бельгийского общества и его политической системы, но так и не смог добиться их смягчения либо устранения.
Пример Бельгии показывает невозможность в полной мере использовать традиционные стратегии урегулирования противоречий в системе институтов общегосударственной власти, отстаиваемые сегодня некоторыми представителями политической теории. В политической науке и в ряде конфликтологических исследований сегодня прочно утвердились модели и стратегии, предполагающие урегулирование и разрешение политических противостояний через компромисс. Следуя логике компромисса, в оборот вводится такое понятие, как «признание других» или модель «участия во власти» («разделения ответственности»), предполагающая вовлечение этнических меньшинств и их представителей в систему правительственной ответственности с целью смягчения их политических требований и общего снижения конфликтогенного потенциала. Ранее признанные и апробированные в политической практике концепции урегулирования этнических конфликтов и прежде всего описанная выше модель «разделения ответственности» (Powersharing), также известная как консоциализм нуждаются в критическом переосмыслении в контексте проблематики многосоставных обществ, к числу которых относится и бельгийское. Возвращаясь к исследованиям демократии начала 1970х годов, следует вернуться к вопросу о том, как нужно рассматривать позиции различных общностей и групп в структуре «многосоставного» общества в процессе осуществления ими политического выбора. Вышеназванные же теории исходят из того, что в целях дальнейшего разрешения этнического конфликта все основные группы «многосоставного» общества должный прийти к консенсусу в том числе через использование «права вето», пропорциональное представительство основных групп в парламенте, в составе общенационального правительства, а также в рамках различных форм территориального самоуправления.
Нидерландский политолог А. Лейпхарт в своем причисляемом к классическим исследованиям о политической системе и политической культуре Нидерландов показал, что его страна может рассматриваться в качестве демократии только до тех пор, пока она воспринимает существующие в ней конфессиональные и мировоззренческие различия как момент политической конкуренции. В Нидерландах существует опыт самоорганизации различных конфессий и «жизненных миров» в закрытые, изолированные субкультуры, начиная с детского сада, вплоть до университета и места работы, что, в свою очередь, требует соответствующего понимания от элит, призванных примирять противоречия и реализовывать «общие интересы». Однако масштабы сегментации фламандской и валлонской культур в Бельгии нарастают, в то время как необходимые для обеспечения социально-политической интеграции консоциальные механизмы упорно не складываются, что неизбежно переводит вопрос о существовании единого общества и государства в практическую плоскость.
Народная партия одна из первых политических партий, которая официально обнародовала манифест и отстаивает идею конфедеративной модели, считая, что разделение страны в обозримом будущем неизбежно. Однако сам проект «реконсолидации Бельгии» в версии Модрикамена имеет откровенно популистский и не конкретный характер, что лишает его необходимой поддержки в обществе, что, в частности, подтверждается невысокими электоральными результатами самой «Народной партии».

Существуют и более проработанные проекты вывода Бельгии из «институционального тупика». Но при этом, как считает вице-премьер, франкоязычный «Юг» Бельгии должен разработать и предложить собственную экономическую стратегию.

Однако для реализации этих вполне разумных предложений требуется ряд условий, главными из которых являются отказ фламандцев от односторонней экспансии в направлении Брюсселя и общебельгийских институтов власти, а также компромисс по основным политическим и социально-экономическим вопросам между франкофонными партиями, которые объективно отсутствуют уже в течение долгого времени. При этом нужно помнить, что ключевым условием сохранения единства Бельгии является восстановление и укрепление модели «культурной нации» на наднациональной и культурноплюралистической основе. Ибо любой лингвистический, этнический и даже коммунальный сепаратизм разрушает Бельгию.
В основу «бельгийского проекта» должна быть положена модель многоуровневой идентичности (общеевропейской, общебельгийской, национальнолингвистической, коммунальной), которая формируется в рамках социальных сетей соответствующего уровня, пересекающихся в рамках общебельгийского политического пространства. Данная модель, подкрепленная механизмами межрегиональной кооперации, принципы которой должны распространяться на все уровни власти и управления, призвана дать новый шанс единому бельгийскому государству. В любом случае, судьба этого проекта будет зависеть от способности умеренных франкофонных и фламандских партий найти устойчивый и неконъюнктурный компромисс. Проводником в жизнь этой новой программы, по мнению автора, вместо заведших страну в глубокий кризис этнорегиональных партий должно стать единое общебельгийское (наднациональное и надрегиональное движение сетевого типа), опирающееся на профсоюзы, объединения предпринимателей, студенческие организации, инициативу о создании которого выдвинула в 2010 году главный редактор столичной газеты «Le Soir» Беатрис Дельво.