Походная жизнь в 1951 году: Дневник туристов. Часть 1

История туризма в СССР — тема интересная и поучительная. Ее иссле­дование имеет не только фундамен­тальное, но и прикладное значение, ибо изучение опыта прошлого может помочь ответить на многие вопросы настоящего.

Изучение истории туризма отчасти может помочь более объективно и не­предвзято взглянуть на советскую эпоху, отношение к которой со стороны наших современников колеблется от носталь­гии до ненависти. Был ли он явлением, порожденным ею и пропагандирую­щим ее ценности, или представлял со­бой феномен контркультуры? Аможет быть, истина где-то посередине между этими двумя крайними суждениями?

Исследование данной темы дает фак­тический материал для суждений о том, какое значение имел и имеет туризм для общества в целом и для каждого че­ловека в отдельности. И действительно: он способствует не только укреплению здоровья, расширению культурного кругозора и получению практических навыков. Он учит взаимопониманию, взаимовыручке, терпению и терпи­мости. История туризма и, вероятно, жизненный опыт многих наших чи­тателей свидетельствуют о том, что походы в той или иной степени дела­ют людей добрее к другим и требова­тельнее ксебе. Таким образом, можно сформулировать основную цель туриз­ма — гуманизация личности и общества в целом. Данная статья, посвященная событиям более чем полувековой дав­ности, как раз об этом. 

В июле 1951 г. комитетом комсомола и спортклубом МГУ был организован поход по маршруту Александров-Пе- реславль-Залесский—Калязин—Углич. Его цель заключалась в политико-про­светительной и культурной работе сре­ди сельского населения и физическом развитии студентов. Участвовали в нем окончившие первый курс студенты ис­торического факультета МГУ и двое студентов из Московского авиацион­ного института.

В 1950-е гг. многие студенты Мос­ковского университета увлекались ту­ризмом. Историки ходили в пешие походы по среднерусским областям, Уралу, на лыжах в Карелию, сплав­лялись на плотах по рекам. В походах столичные студенты узнавали о жизни глухих деревень и провинциальных го­родов, любовались нетронутой приро­дой, дружили, влюблялись... Что было обязательно — это песни у костра. Пели советские лирические песни, старин­ные романсы. Все знали «Бригантину» на слова погибшего на войне Павла Когана: «Надоело говорить и плакать, целовать усталые глаза, на далеком флибустьерском море бригантина под­нимает паруса. Пьем за яростных, за непокорных, за презревших грошевый уют...» Пели неизвестно кем сочинен­ную песенку: «Жаль нам тех, кого пугает веселый смех, кто не смеяться старает­ся, кто смех считает за грех». Так что не стоит думать, что молодые люди после войны были угрюмыми забитыми дог­матиками, которые только и знали, что конспектировали сталинский «Краткий курс истории ВКП(б)».

Во время похода, о котором идет речь, его участники по очереди вели дневник. Содержание, форма и степень подробности записей носили произ­вольный характер и зависели от приле­жания и дара слова очередного автора, а также от того, насколько долго мог он бороться с усталостью, исполняя роль летописца после тяжелого пути.

К сожалению, дневник не был дове­ден до конца: будущие историки, веро­ятно, не понимали тогда важности этого документа для потомства, ну а скрупу­лезно записывать события и впечат­ления прошедшего дня вместо того, чтобы обсуждать их с друзьями у кост­ра, — удовольствие для 18—20-летних сомнительное. По-видимому, руково­дители группы также не придавали ему большого значения и не настаивали на его продолжении. После возвращения в Москву дневник оказался не нужен ни туристам, ни организаторам похода и по чистой случайности попал в архив одной из его участниц.

В походе участвовало 13 девушек и 5 парней, двое из которых, как уже отме­чалось, были из авиационного институ­та. Среди них были комсорг, командир, завпрод, завхоз, санитар и фотограф.

Продолжительность похода была около трех недель, расстояние — при­мерно 200 км. (Более точные данные ус­тановить не удалось.) Бывали дни, когда туристы проходили 20—25 км, иногда же они по полдня или по дню задер­живались в том или ином населенном пункте. Как-то раз несколько километ­ров проехали на попутной машине (что было некоторым нарушением дисцип­лины).

Формально порядок в походе был довольно жесткий. Туристы шли стро­ем друг за другом, разговаривать запре­щалось. (Кстати, в настоящее время в турпоходах также не рекомендуется много говорить при быстрой ходьбе.) Через каждые 50 минут делали привал на 10 минут. Заботясь о здоровье ту­ристов, руководители похода во время движения выдавали им ограниченное количество воды (по половине, а то и по четверти стакана); те же, которые позволяли себе выпить больше, подвер­гались суровому порицанию. Вставать полагалось в семь часов и обязательно делать зарядку, проведением которой командовали по очереди.

Впрочем, судя по большинству запи­сей, туристы не воспринимали всерьез эти суровые требования, да и к самим руководителям (комсоргу и командиру), которые были их ровесниками и одно­курсниками, они относились не без не­которой добродушной иронии. Сплошь и рядом походная дисциплина наруша­лась, причем иногда при попуститель­стве «начальства». При первом удобном случае туристы начинали идти гурьбой, весело болтая. Когда настроение было бодрым, шли более 50 минут без оста­новки. Десятиминутные привалы не­редко затягивались, если поблизости был водоем. Лишь изредка подъем был ровно в семь, случалось, туристы начи­нали новый день в девять-десять часов. Зарядка проводилась неукоснительно, но без особого рвения.

Питание, по нынешним представле­ниям, было довольно однообразным, но калорийным, ив 1951 году оно счи­талось весьма хорошим. Меню состоя­ло в основном из макаронных изделий, сала, консервов. Эти продукты, а также сахар, какао, толокно (которое, прав­да, употребляли крайне неохотно и норовили скормить поросятам) несли с собой, в деревнях покупали яйца и молоко. Что касается витаминов, то их недостаток восполнялся лесными яго­дами. Несколько раз туристы обедали в городских столовых, где баловали себя пивом, лимонадом и кофе, а один раз, после шторма на Плещеевой озере, выпили водки для профилактики про­студы. Один раз в группе был празд­ничный ужин: отмечали день рождения одной туристки. В тот вечер он состоял из картошки, колбасы, конфет и вина. Питание обычно было двухразовым — утром (довольно поздним) и вечером. Впрочем, по воспоминаниям одной из участниц похода, чувство голода турис­там было неведомо. Во время завтрака и ужина наедались до отвала, а некото­рые ребята даже ели лежа, утверждая, что «так больше влезет». Еду готовили двое дежурных. Примечательно, что в дневнике ни разу не встречаются за­мечания в их адрес: то ли они действи­тельно всегда были на высоте, то ли здоровый аппетит заглушал отдельные недочеты (критика в адрес толокна ка­салась самого продукта, а не искусства поваров).

Ночевали в лесу в палатках, при этом дежурили по двое у костра в те­чение часа, но нередко останавлива­лись в школах, клубах и как-то раз даже в хлеву. Особенное удовольствие полу­чали от ночевок на сене под открытым небом.

Одежду носили максимально закры­тую для защиты от насекомых: хлоп­чатобумажные рубашки (обычно они были клетчатыми и назывались ков­бойками) с длинными рукавами и сати­новые темные шаровары по щиколотку. Головные уборы были самыми разнооб­разными, многие щеголяли в соломен­ных шляпах, вызывавших недоумение и восторг у деревенских мальчишек («Ту­ристы! В шляпах!» — кричали они). Ку­палось большинство в нижнем белье, но у некоторых девушек были купальники (очень закрытые по сравнению сны- нешними). На ногах у туристов были ботинки, зачастую новые, и в первый же день уже после трех километров пути многие стерли ноги. Однако средств против мозолей и потертостей, главным из которых была паста Лассара, было вдоволь.