Обращение Кшиштофа Пендерецкого к русским музыкальным традициям

Очевидно, что в наши дни исключительно важна тема диалога культур и взаимоотношений между народами. Особенно значимы для нас взаимосвязи между славянскими народами - во многом разными, но имеющими достаточно выраженные языковые и культурные взаимосвязи как в прошлом, так и в на­стоящем.
Кшиштоф Пендерецкий - один из тех композиторов, которые сочетают в себе подлинный интерес к музыкальным культурам всего мира (особенно к за­падноевропейской и русской), истинную любовь и внимание к польской культу­ре и яркую личную индивидуальность.

 

 

Эта работа посвящена обращению К. Пендерецкого к русским традици­ям. Сам композитор считает себя наследником двух музыкальных традиций: европейской и русской.
К. Пендерецкий - один из тех польских композиторов, которые прочно связаны с русской культурой. Это проявляется как в самых глубоких внутренних влияниях, так и в самых явных и сознательных обращениях к русской культуре.
По мнению самого композитора, сильное влияние на него оказал Д. Шос­такович. Как человек XX века, К. Пендерецкий не мог обойтись без влияния М.П. Мусоргского. В сочинениях К. Пендерецкого чувствуется глубокое зна­ние русской музыкальной культуры.
Одним из наиболее ярких примеров обращения Кшиштофа Пендерецкого к русской традиции стала «Заутреня» - диптих для смешанного хора и оркест­ра, посвященный смерти и Воскресению Иисуса Христа.

8 апреля 1970 года в готическом соборе монастыря Альтенберг близ Кёльна впервые была исполнена первая часть «Заутрени» ("Jutrznia") Кшишто-фа Пендерецкого. А ровно через год в Мюнстере прозвучали обе части диптиха - «Положение Христа во гроб» и «Воскресение Господне».
Язык авангарда почти всегда отличается особенной многогранностью. Он как будто бы выражает стремление современного человека объять необъят­ное, выразить идею со всех возможных сторон одновременно. Рожденный в многолюдности, суетливости, повышенной информационной насыщенности современных городов, авангард сам часто обладает способностью передавать огромные массивы образов, значений. Особенно это характерно для музыкаль­ного авангарда.
Система образов «Заутрени» также очень многогранна. Прежде всего, это, конечно, то, на что указывает текст - смерть и Воскресение Иисуса Христа. Эта тема здесь основная. Но уже в ней явным образом присутствуют два плана: это и ход церковной службы, и сами евангельские события, переживаемые те­ми, кто находится в храме, так, как будто они присутствуют при погребении и затем при Воскресении Иисуса Христа.

 

Но, кроме того, менее явно присутствует и другое. Кажется, что, помимо перехода от погребения к Воскресению, в этом сочинении присутствует еще и переход от зимы к весне. Эти «плывущие», «растекающиеся», «скользящие» диссонансы, выросшие из строгого, почти монашеского пения, напоминают первые строфы стихотворения «На Страстной» Б. Пастернака, где строгий ритм «чтения псалтыри» перерастает в беспокойное состояние по-весеннему мокрой и растрепанной природы, полной страстной скорби и одновременно надежды Воскресения. Эти «весенние» образы «Заутрени» повторяются потом снова и снова, до самого конца.
Уже в первой части, кроме хора, появляется и другой персонаж - народ в храме. Господствующая тема сопровождается очень тихими, будто бы беспоря­дочными голосами, которые создают атмосферу участия людей в богослуже­нии. Этот шум едва уловим. Но в некоторых местах четко слышны, особенно подчеркнуты ключевые слова тропаря: «плащеницею чистою», «пречистое тело Твое».
Вторая часть - «Величание» - самая длинная в этом произведении. Она состоит из множества хоровых и сольных эпизодов, включающих величания, тропари и отрывки из покаянных псалмов.
Инструментальное вступление второй части - как бы новое, еще одно введение ко всему «Положению во гроб». Грозные, трагические, жесткие, но торжественные звучания - это рассказ о великой и страшной катастрофе, о смерти Иисуса Христа. Это глубокая, по-настоящему значимая, всемирная тра­гедия.
И вот среди бури беспокойных, напряженных, «хаотичных» звуков воз­никает соло - голос «церковного чтеца»: «Господи, научи мя оправданием Тво­им...». Это очень необычный голос. Он похож на возгласы священника или канонарха, но звучит как-то надрывно. Так может звучать уставший от многочис­ленных служб голос священника или напряженный голос командира в очень тяжелой битве.
Здесь впервые можно угадать и еще один план. Здесь с темой погребения и Воскресения ассоциируется еще и тема войны и Победы.
Для человека, детство которого прошло во время Второй мировой войны, это вполне естественная ассоциация. Май - это месяц, на который в 1945 году пришлась Пасха (6 мая), и это для Польши (и для многих других стран) время Освобождения.
В грохочущих оркестровых фрагментах и в порой напряженно-экспрес­сивных, «изломанных» вокальных партиях «Положения во гроб», в радостных и торжественных репликах «Воскресения Господня» трудно не заметить и эту тему.
Открывается длинная, медленная, скорбная часть «Заутрени». То тянется длинное-длинное печальное пение, то звучат возгласы, то сложные хоры.
И вот звучит высокий женский голос: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей...». Начиная чисто и медленно, почти традиционно, он посте­пенно переплетается с другим голосом, вступает с ним в противоречие. Все это перерастает в колоссальные волны экспрессии, в экстатические возгласы. Все это не похоже на русскую церковную традицию, скорее это ближе к музыкаль­ному языку «Страстей по Луке» того же автора.
И еще долго длится печальная музыка.
В конце впервые появляется таинственное постукивание. Что это? При­глушенные колокола? Ход времени? Пока это лишь короткие, лаконичные при­знаки того, что еще будет звучать позже.
Третья часть - «Ирмос» - написана на текст девятой песни канона к Пре­святой Богородице. Ее исполняет смешанный хор a capella.
Если вторая часть в целом медленная и печальная и бесконечно, до уны­лости и томительности, долгая, и лишь иногда содержащая всплески сильной экспрессии, то третья часть - может быть, самая напряженная, самая экспрес­сивная из всех. Она наиболее контрастна. Тихий шепот, шорох сменяется гром­кими и грозными восклицаниями.
Иногда кажется, что действие происходит уже не в храме, а где-то на ог­ромной площади, где в событиях участвует уже весь мир.
Четвертая часть называется «Канон Великой Субботы, Песнь 9» (или: «Не рыдай Мене, Мати»). В ее основе - подражание диаконской псалмодии, особой манере пения православных диаконов. Одна из важных функций этой части - ясное изложение сюжета. В других частях «Заутрени» главенствует му­зыка, часто не так важно, ясны слова или нет. Здесь все слова слышны четко. И это не случайно.
Мы слышим такой диалог (очень значимый с точки зрения происходя­щих событий):
— Слава долготерпению Твоему, Господи, и ныне, и присно, и во веки веков.
Не рыдай Мене, Мати...
.. .зряще Мене во гробе, Его же во чреве без семени зачала есть. Пятый раздел - «Стихира» - последний в первой части «Заутрени».

Он начинается с цитаты из традиционного церковного величания. Цитата близка к оригиналу. Но особые паузы, специфические акценты делают песно­пение особенно торжественным. Композитор чувствует в православных песно­пениях особую затаенную силу, подчеркивает эту таинственность и торжест­венность.
Говоря о своем сочинении, К. Пендерецкий отрицает любое влияние авангарда, говоря, что он из этого «давно вырос». Действительно, в этой рабо­те едва ли найдется что-то похожее на авангард. Но это и не только подражание старым формам. Произведение, в отличие от «Заутрени», не содержит цитат, не построено на них. За подражанием формам XIX века нетрудно разглядеть со­временного автора.
«Слава Святому Даниилу, князю московскому» связано и нередко срав­нивается с другим юбилейным произведением - «Семь врат Иерусалима», по­священном 3000-летию города. Несмотря на то что сочинение посвящено Иеру­салиму, многие критики называют его «славянским». В одном из интервью К. Пендерецкий признается, что Иерусалим, Византия и Россия в его сознании -это нечто единое, некий обобщенный символ православной культуры.
Разумеется, обращение к русской культуре - не единственная и не опре­деляющая черта творчества К. Пендерецкого. В то же время в его творчестве отчетливо отразился подлинный интерес к музыкальной и культурной жизни нашей страны. Рассматривая его произведения, а также сочинения других польских авторов, нетрудно усмотреть достаточно сильное притяжение друг к другу двух культур - русской и польской. Все это имеет колоссальное значение для понимания истории и современности тесных взаимоотношений двух куль­тур.