«Польский вопрос» во внешней политике Великобритании накануне и в начале Второй Мировой войны

Co времен Венского конгресса Польша, благодаря своей значитель­ной территории и особому географическому положению, занимала важное место во внешней политике Великобритании, которая сопер­ничала за влияние в восточной части Европы сначала с Россией, затем с Францией, а в межвоенный период — с Германией и СССР. К концу 1930-хгг. остро проявился кризис политики коллективной безопасно­сти в Европе. Уже в феврале 1934 г. английское правительство осознало, что вскоре нацистская Германия может стать для Великобритании дол­говременной угрозой. Почти каждый год после этого Объединенный комитет планирования Министерства обороны производил доработку планов войны с Германией. Ощущая свою слабость, англичане пред­приняли несколько попыток договориться с Германией о сферах влия­ния, однако все они были отклонены Гитлером.

 

Наилучшей комбинацией мог бы стать антигитлеровский союз с Польшей и Советским Союзом, но последний считался в Англии нена­дежным партнером. В этих условиях гарантии Польше и, следователь­но, союз с ней должны были сдерживать Германию или, по крайней мере, отсрочить ее нападение на своего восточного соседа. Иной — не­гативный — сценарий развития событий, реализовавшийся на практи­ке, основывался на том, что шаги Великобритании на сближение с Польшей могли подтолкнуть Гитлера к скорейшим действиям противнее. Как писал министр иностранных дел Великобритании Эдуард Га­лифакс в ноябре 1938 г., «при рассмотрении доступных средств, чтобы препятствовать Германии реализовать ее амбиции в Центральной Ев­ропе, политика силы, то есть союзы, военные соглашения и т. д., — воз­можная политика, но она почти наверняка ведет непосредственно к войне». В Лондоне хорошо осознавали вероятные последствия союзнических отношений с Польшей.
Союз с Польшей явно не уменьшал военной угрозы, и это при том, что стремление избежать войны стало в предвоенные годы чуть ли не главной целью внешней политики английского правительства. Весной 1939 г. заместитель министра иностранных дел Александр Кадоган пи­сал: «Вопрос в том, решимся ли мы бросить вызов Гитлеру. Я думаю, что мы должны это сделать, но это ужасно азартная игра». В свою оче­редь, премьер-министр Невилл Чемберлен заявил: «Если мы не пред­примем никаких действий, есть риск, что мы потеряем Польшу. С дру­гой стороны, если мы делаем предупреждение, которое сейчас намере­ваемся осуществить, мы должны будем выполнить свои обязательства, если Германия решится на агрессию» .
Как известно, англо-польское политическое и военное сотрудниче­ство в годы войны базировались на условиях гарантий Чемберлена Польше от 31 марта и договоре о взаимопомощи от 25 августа 1939 г. Они означали радикальный отход от традиционной британской поли­тики: Великобритания обязалась прийти на помощь в случае открытой агрессии и даже угрозы независимости Польши.
Первые часы после нападения Гитлера на Польшу проходили в Лондоне в бурной политической полемике. Правящие круги Велико­британии испытывали все возрастающий нажим общественности, тре­бовавшей объявить войну Германии. После выступлений Чемберлена 1 и 2 сентября в палате общин ему было брошено обвинение в том, что правительство пытается избежать войны с Германией. Между тем ди­пломаты и военные сходились в мысли, что реально помочь Польше невозможно. Еще 24 апреля 1939 г. британский и французский Гене­ральные штабы совместно признали, что «в начальной стадии войны единственное оружие, которое союзники могут использовать эффек­тивно, будет экономическим». Они также согласились в том, что «Польша скорее всего будет завоевана в течение двух-трех месяцев». А когда в начале сентября польский посол во Франции Лу­кашевич предпринял усилия привлечь английские воздушные силы к действиям против Германии, то из Лондона последовал ответ, что такая бомбардировка повлечет за собой большие потери гражданского насе­ления.

 

 

Великобритания планировала избежать широкой конфронтации с Германией, чтобы выиграть время для укрепления собственных воору­женных сил. Она намеревалась применить военно-морскую блокаду, которая показала свою эффективность в годы Первой мировой войны. Проще говоря, Великобритания была готова вести «войну с Германией на истощение». Оставался открытым вопрос о том, как долго сопротивление будет возможным. Американский посол во Франции
Буллит в письме президенту Рузвельту высказывал мысль, что Гитлер сможет нанести поражение Англии быстрее, чем будет налажено трансатлантическое снабжение.
Итак, подавляющее большинство представителей британской по­литической элиты соглашалось с мнением, высказанным 14 сентября президентом Франклином Рузвельтом, о том, что «судьба Польши бу­дет зависеть от окончательного результата войны и от нашей способно­сти нанести поражение Германии, а не от наших попыток уменьшить давление на Польшу в настоящий момент».
Политика Лондона не изменилась, даже несмотря на подозрение, что между Сталиным и Гитлером имел место сговор по поводу после­довавшего раздела Польши. Официальные лица согласились с оценкой английского посла в СССР сэра Уильяма Сидса о том, что Германия и Россия сами ликвидировали буфер между собой и будущее германо-советское противостояние — только вопрос времени. Широкий резо­нанс имела статья Ллойд Джорджа в «Санди Экспресс» под заголовком «К чему стремится Сталин?», в которой он критиковал «классовое поль­ское правительство» и восхищался советским правительством за «осво­бождение своих братьев от польского ярма».
Многие влиятельные представители английской общественности считали, что Польша будет более жизнеспособным государством без большинства польских восточных территорий, населенных преимуще­ственно национальными меньшинствами. Такой взгляд оправдывался и тем, что «более или менее этнографические» границы были рекомен­дованы еще линией Керзона в 1919 г. Среди дипломатов были и другие мнения. Так, посол Великобритании при польском правительстве в эмиграции Кеннард писал в МИД: «Поскольку Польша находит­ся между двумя материалистическими тираниями — нацизмом и большевизмом — мне кажется, что она должна выстоять как форпост и символ тех духовных и моральных ценностей, которые были временно сметены в Восточной Европе». Американский посол в Лондо­не Кеннеди, суммировав британскую позицию, записал 2 октября 1939 г.: «Мне кажется, что спор ведется по поводу того, какая из территорий, захваченных русскими, действительно русская. Черчилль не считает, что распространение в мире российского влияния столь же опасно, как немецкого».

 

У британского правительства не было никакого желания освобож­дать нацию, если только эта нация не являлась частью империи или не была связанна с ее жизненными интересами. К несчастью для поляков, в английских правительственных и дипломатических кругах сформи­ровался стереотип: считалось, что англичане имеют данное Богом пра­во обойтись с Польшей в зависимости от того, как будут складываться обстоятельства. В Англии готовы были заплатить интересами стран Центральной и Юго-Восточной Европы за возможность союза с СССР в войне с Гитлером, тем более что речь шла о регионе, в котором бри­танцы традиционно предпочитали не брать на себя серьезные обяза­тельства. Это никоим образом не означает, что Англия сознательно на­меревалась полностью отстраниться и бросить на произвол судьбы сво­их восточноевропейских союзников, но очевидно, что она имела иные стратегические и политические приоритеты, нежели независимость и целостность Польши. Британская политика состояла в том, чтобы кон­центрировать все усилия на поражении Германии, в том числе макси­мально используя польские ресурсы, которые включали значительные материальные и людские средства. При этом разрешение поль­ско-советского конфликта откладывалось на будущее.