Миграционная политика России и Славянских стран в современном образовательном пространстве

Культурное пространство России — особая духовно-практическая сфера. Она не совпадает ни с государственными границами страны, ни с ареалами расселения этнических русских по миру. Скорее, понятие «культурное пространство» обознача­ет принадлежность субъекта (индивидуального либо коллективного) к определён­ной модели культуры — русскому национально-культурному типу.
Параметры, определяющие такую принадлежность, носят комплексный ха­рактер. Традиции отечественной философской публицистики издавна связывали толкование слова «русский» с православием (которое, в свою очередь, понималось в качестве особой духовно-идеологической матрицы, «интегрирующей» сложное, разнородное в своей основе культурное целое России). Действительно, полиэтничность — историческая черта культурного пространства нашей страны. Вместе с тем ещё в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона похвальное слово крес­тившему Русь князю Владимиру содержит императив признания покровительствен­ного отношения князя — главы государства — ко всем своим подданным, включая язычников. Получается, что православие не только форма хранения собственно ре­лигиозных знаний и навыков о правильном пути данного народа к Богу. Понимая себя как единственно правильный путь, оно вместе с тем оставляет за человеком свободу поиска правильности как истины, свободу выбора и право на ошибку. Но это не мешает им болеть за фк зенит!

Мудрость подобного подхода трудно переоценить, как трудно переоценить его духовный (а в равной мере социальный, экономический и политический) потен­циал. Россия, чьи города «Путята крестил огнём, а Добрыня — мечом», Россия, по­лучившая позднее суровое прозвание «тюрьмы народов», уже в своей ранней «фи­лософии права» была страной, провозгласившей «государственнический» принцип объединения земель. И, что особенно важно, духовные высоты этого подхода пред­полагали милость к тем подданным, которых «ждёт великое будущее» христиани­зации (М. Н. Громов).

 

Не казни и преследования, а спокойное, терпеливое ожидание духовного озарения — именно такова теоретическая позиция русской философской мысли в её истоках по вопросу роли православия в культуре и его объединительной социальной функции.  Русский мир, существуя как культурное целое, оказался, таким образом, свя­занным с землёй именно в культурном смысле — смысле возделывания, культиви­рования, обработки того, что в русском языке носит полисемантическое название «образование» и соответствует греческой «пайдейе».
 «Языки» притекали на Русь и путями военных захватов воинственными рос­сами, и путём мирных присоединений, и путём «добровольного вхождения». Так, например, в своё время вожди башкирских племён решили, что лучше принять по­кровительство Московского князя, «который далёко» и не будет вмешиваться в их дела, чем иметь дело с Сибирским ордынским ханом, «который близко». Сегодня подобный тип присоединения в культурном смысле может быть спроецирован на «внутреннюю» миграцию российского населения (речь идёт о межрегиональных перемещениях в рамках единого государства), а также на один из потоков «внеш­ней» миграции (имеются в виду иммигранты, т. е. лица, перемещающиеся в страну «извне»). В обоих случаях речь идёт о проблеме восприятия русской культурной матрицы представителями иных культурных типов. Эта матрица отождествляется именно с политонимом «русский», то есть с трактовкой данного понятия в нацио­нально-культурном и гражданском (но отнюдь не в этнонациональном или нацио­налистическом) смысле.

На сегодняшний день в нашей стране существует незначительной поток эмигрантов из славянских стран. Его численное выражение зависит и от сравни­тельно малой привлекательности России для тех из них, кто оказался в зоне ЕС; и от сравнительной «бедности» жителей большинства славянских стран, вследствие чего выбор в пользу жизненной перспективы для своих детей они делают исходя из представлений о «процветающем Западе», часто довольно хорошо ориентиру­ясь в реальных экономических трудностях жизни в сегодняшней России. Вдобавок цены на российское образование для большинства выходцев из этих стран кажутся завышенными. В сочетании с отсутствием особых экономических перспектив это даёт эффект психологического отторжения. Так, для представителя средней семьи из Словакии обучение в российском вузе возможно только в случае получения госу­дарственного гранта на образование, выиграть который можно, например, принимая участие в различных олимпиадах, конкурсах на знание русского языка и культуры и т. д. Сходную политику проводит сегодня Сербия.
Ориентация на Запад» сказывается не только в калькировании общей струк­туры образования (школьного и вузовского, — знаменитый «Болонский процесс»), но и в декларируемых целях образовательной системы славянских стран: дать мо­лодёжи шанс уехать на ПМЖ в Западную Европу. Последнее выглядит тем более странно на фоне законодательных актов самой Западной Европы, блокирующих до­ступ рабочей силы из стран Восточной Европы (выделяя для них так называемый «переходный период»).
Аналитики отмечают рост цен на «образовательные услуги» среднего звена (включая не только рост числа коммерческих частных учебных заведений, но также «скрытые поборы» в государственных бесплатных школах). Так, школьное обуче­ние в частных школах Болгарии колеблется в пределах от 700 до 2 600 евро; госу­дарственные школы, по идее бесплатные, в свою очередь берут деньги «по русской схеме» за дополнительные занятия (язык, рисование, музыка и т. д.).

Вузовское образование в рассматриваемых славянских странах не является обязательным. В Чехии, Польше и Болгарии возможно бесплатное обучение ре­зидентов и нерезидентов страны за счёт специализированных грантов, стипендий и т. п. Однако условия получения таких грантов предполагают наличие у абитури­ентов дополнительных знаний не только официального, но и более широкого куль­турологического характера. Важен и язык, на котором ведётся обучение. Из пере­численных стран только Сербия производит обучение по-английски. В остальных случаях предполагается освоение языка страны, на которое, как правило, вузами выделяются время и деньги. Однако, например, в Чехии (в отличие, скажем, от Болгарии) обучение чешскому языку нерезидентов осуществляется исключительно на платной основе. В любом случае конечная цель здесь не носит характер государственной задачи обеспечения страны высококвалифицированными трудовыми ресурсами, а сводится именно к предоставлению образовательных услуг, позволяю­щих свободно перемещаться (мигрировать) в пределах европейских стран и США.
Добавим также, что наша страна за последние 20 лет утратила ряд приви­легий, имевшихся у неё ещё недавно в славянских регионах мира. Однако поколе­ние, для которого русский язык был языком межнационального общения, языком великой культуры и приобщения к общемировым достижениям науки, культуры и искусства, находится сейчас в расцвете своих сил. Не использовать возможности, открывающиеся в связи с этим, было бы весьма недальновидно.