Внутри и вне ООН. От централизованной к сетевой структуре

Унаследованный преемниками Римского клуба из числа глобально- управленческих структур второго и последующих поколений «Глобальный план» тоже пережил определенную трансформацию.

 

Исходной точкой, по- видимому, является 1992 г., когда на Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро официальной глобальной стратегией была утверждена концепция «устойчивого развития». Под ее реализацию в том же году создали Комиссию по глобальному управлению и сотрудничеству, а на выборах в США Дж.Буша-старшего сменил мало кому известный тогда губернатор штата Арканзас У.Клинтон. Именно тогда, по-видимому, сложился новый, постсоветский консенсус западных элит, результатом которого стало появление доклада «НГС». В нем, как увидим ниже, были предусмотрительно прописаны два в целом различных способа движения к «Новому мировому порядку».

 

В докладе ясно говорилось, что «.если специализированные учреждения не сумеют превратить себя в центры (глобального - Авт.) управления, то эта роль во все возрастающей степени будет переходить (sic!) к ...Всемирному банку, сетям научно-исследова тельских организаций... и региональным организациям».
Запомним этот важнейший, фундаментальный по своему смыслу и значению тезис. Именно здесь, на наш взгляд, находится развилка между двумя вариантами реализации «глобального плана», каждый из которых предполагал расширение полномочий специализированных учреждений ООН с повышением их статуса до уровня глобальных министерств. А также обязательное принятие этой модели всеми основными государствами, включая структурную адаптацию к ее требованиям своих политических систем и институтов.
Очевидно, что первый вариант, предложенный авторами «НГС», - создание системы глобальной власти на базе ООН в виде Совета экономической безопасности (СЭБ), автоматически превращавший ООН в «мировое правительство», - по каким-то причинам не прошел. В результате ООН-овские специализированные учреждения не получили возможности утвердиться в качестве «центров управления» не-посредственно под эгидой этой крупнейшей международной Организации.
Крах проекта СЭБ в условиях всеобъемлющей вовлеченности ООН в «глобальный план», по-видимому, явился достаточным побудительным мотивом для «частных и независимых групп» к тому, чтобы задействовать второй вариант, а именно: приступить к выводу основных организационных мероприятий и управленческих «активов» из ООН, чтобы им не угрожали ни российское или китайское «вето» в Совете Безопасности, ни непредсказуемость перспектив реформирования руководящих органов ООН. Но поскольку функции «мирового правительства» ООН при таком раскладе выполнять уже не могла, а создание такого «правительства» вне ООН угрожало, как помним, глобальным двоевластием, то на вооружение был принят принцип не иерархического, а сетевого управления.
Видно, что, несмотря на отдельные неудачи, архитекторы «глобального плана» упрямо идут к достижению цели, причем пытаются при этом действовать не напролом, а аккуратно обходить расставленные на их пути «ловушки».
Имеются серьезные основания полагать, что глобальными олигархами создается некая усложненная структура. Это не властный субъект в классическом его понимании, каким становился бы СЭБ в случае его создания, но, в то же время, некое его подобие.
Как следует из доклада «НГС», принцип субсидиарности, то есть передачи управленческих функций вниз, ближе к уровню принятия решений, означает их распределение внутри сети между институтами глобального, регионального, национального (государственного - Авт.) и местного управления. В результате сеть становится многоуровневой и переплетается с «глобальным гражданским обществом».
Иначе говоря, элементы системы, которой является сеть, подключаются к ресурсам сетевой власти. Именно поэтому видимого конфликта интересов между «верхами» и «низами», свойственного политическим системам иерархического типа, здесь не возникает. (Хотя отсутствие видимого конфликта, как мы понимаем, не является доказательством отсутствия всякого конфликта вообще).
Внутри самой сети (или сетей) видимыми источниками власти становятся временные, ситуативные центры, которые формируются под конкретный проект определенной конфигурацией ее отдельных звеньев. Выдвижение же самих проектов авторы «НГС», как помним, связывают с «согласованной глобальной структурой», представленной «на соответствующих уровнях» и действующей «под неким институциональным надзором»1, то есть ядром сети как системы, способной, по Кастельсу, как функционировать самостоятельно, так и взаимодействовать с другими системами.
Такой «надзор», вряд ли являющийся прерогативой лишь одного института, носит, скорее всего, комплексный характер и может осуществляться различными центрами принятия решений как внутри, так и вне ООН. С учетом принятия на вооружение второго, сетевого варианта реализации «глобального плана» наш анализ будет неполным без упоминания потенциальных источников расходящихся по сети (или сетям) управляющих импульсов.
С одной стороны, здесь имеется группа «теневых» центров влияния. Как правило, это закрытые, непубличные клубы; их стержневую триаду, включающую Совет по международным отношениям (СМО), Бильдербергский клуб и Трехстороннюю комиссию, мы уже рассматривали.
Известно, что субъекты этой «триады» о своей деятельности не отчитываются и протоколов заседаний не публикуют. О характере и содержании ведущегося в них обсуждения, а тем более о принятых решениях можно только догадываться или судить по косвенным признакам. Тем не менее, эти косвенные признаки, к которым, например, можно отнести повестки ежегодных заседаний Трехсторонней комиссии, публикуемые на ее сайте примерно через полтора месяца после проведения таких заседаний, позволяют говорить о том, что обсуждаемый круг вопросов включает в себя как политические, так и экономические проблемы.
Практическая реализация результатов обсуждения, оформляемых в виде неких «рекомендаций», осуществляется с помощью открытых, публичных институтов, деятельность которых широко освещается мировыми и национальными СМИ. И вот здесь уже начинает просматриваться разделение на экономическую и политическую сферы, хотя следует оговориться, что такое разделение становится явным не раньше 2000 г. Имеются все основания связать такую метаморфозу с отделением глобального политического управления от глобального экономического. Видимым его подтверждением стало учреждение института Всемирных саммитов ООН по «ЦРТ», первым из которых стал прошедший именно в 2000 г. Саммит тысячелетия.

 

В режиме посредников, выводивших принятые «рекомендации» из «теневой» сферы в публичную, функционировали Римский клуб, а также сменившие его Комиссии по глобальному управлению и сотрудничеству и по глобализации. Поэтому политическая проблематика ими не отделялась от экономической, что мы видели на примере докладов Римскому клубу.
Обе комиссии были тесно связаны с Комиссией по устойчивому развитию внутри ООН и с Социнтерном - вне рамок Организации. Напомним также, что в создании Комиссии по глобализации принимали участие структуры, тесно связанные с Международным общественным фондом социально-экономических и политологических исследований («Горбачев-фондом»): Форум «Состояние мира» (Сан-Франциско) и Форум «мировой политики» (Турин). С помощью этих фондов была сформирована структура комиссии, включившая 30 сопредседателей и 100 членов так называемого «Совета мудрецов» из числа крупных и влиятельных отстав-ных политиков. В заявлении учредительной конференции Комиссии по глобализации (декабрь 2001 г.), опубликованном крупным неформальным рупором глобальной олигархии - британской «Financial Times», говорилось, что ее целью является «привлечение лидеров из всех секторов общества для обсуждения и кооперативных действий, направленных на конструктивную реформу конкретных аспектов глобализационного процесса».
С выведением центров принятия решений за рамки ООН начали формироваться новые структуры, которые, в соответствии с указанной выше нормой Устава ООН, сохраняли с ней определенную институциональную связь. Так, в экономической сфере «Группа двадцати», созданная в конце 1990 г. и выведенная на «проектный» межправительственный уровень в 2008 г., тесно связана с ЭКОСОС ООН и международными финансовыми институтами, являющимися партнерами ООН по реализации целого ряда программ. Еще одной стороной, принимающей в работе «двадцатки» самое деятельное участие, является Банк международных расчетов (БМР), контролирующий и задающий нормы поведения центральных банков стран-участниц Базельского клуба.
На политической сфере целесообразно остановиться особо, ибо после 2000 г. скоординированное строительство новых институтов здесь осуществлялось и вне, и внутри ООН, что указывает на единое, централизованное управление этим процессом.
Первой среди политических институтов, безусловно, является «Группа восьми», хотя политикой ее проблематика, разумеется, не исчерпывается.
С одной стороны, «восьмерка» служит важным «каналом», через который в публичную политику вводятся вопросы, обсуждаемые в «теневой» сфере. С другой - и это побуждает смотреть на перспективы этой группы особенно скептически, саммиты «восьмерки» в последние годы носят скорее церемониальный характер и проводятся в фактическом формате «Группы двадцати» с привлечением глав Китая, Индии, Бразилии и ряда других крупнейших развивающихся государств.
Поскольку ставить нашу страну вровень с собой англосаксонский Запад явно не собирался, компенсация в виде включения России в «восьмерку» была преднамеренным обманом плохо разбиравшегося в нюансах этой игры Б.Н.Ельцина, ибо решение о разделении глобального экономического и глобального политического управления к тому времени, по-видимому, уже было принято.

 

Таким образом, постепенное снижение прежней роли «восьмерки» с переносом центра обсуждения глобальных вопросов в другие структуры с самого начала являлось полностью управляемым процессом, неотъемлемой частью которого являлось его сокрытие от некомпетентного и недальновидного российского руководства.